Немного о подвигах

[ichiruki]

Название: Немного о подвигах
Автор: Поле подсолнухоВ
Бета: нет
Жанр: angst, drama, чуть-чуть romance
Персонажи: Ичиго, Рукия,
Пэйринг: Ичиго\Рукия
Рейтинг: Хм… Наверное, PG. Ну или чуть повыше - за саке.
Статус: завершён
Размещение: с этой шапкой.
Дисклаймер: Блич и иже с ним - всё Кубово, доо.
Саммари: идея довольно распространённая… Ичиго решил быть рядом с Рукией всегда-всегда. Уйти вместе с ней. Всё бы ничего, да только в Сообществе Душ обитают лишь мёртвые, не так ли?


-Знаешь, Ичиго, смерть, по сути дела, очень не романтичное явление. Умирать – паршиво.
Сказав это, она невольно вздрогнула. Неприятно шептать гадости, неприятно ссориться и кричать – говорить же правду неприятнее всего.
Кроме того, решившись не лгать ему снова, она сильно рисковала остаться непонятой.
-Не вижу разницы между жизнью тела и жизнью души. – Рыжий лишь пожал плечами.
-Конечно, не видишь. Это надо почувствовать.
Он был слишком самоуверен и умиротворён, что бы всерьёз прислушаться к её словам. То, что Рукии никогда в нём не нравилось – его упёртость, зацикленность на каких-то своих, «правильных» соображениях – сейчас проявлялось во всей своей красе.
Это следовало приостановить, подумала она.
Ичиго не дал ей такой возможности.
-Я тут подумал, Рукия… Только мёртвые живут в Сообществе Душ, да? – Резко и быстро выпалил он, глядя куда-то в сторону.
Тяжёлый вздох сопроводил новую правду:
-Мёртвые уже не живут.
-Да ну? Ты-то живёшь?
Он издевался. Может быть. Она очень надеялась на то, что он просто издевался.
Рукия искоса, исподлобья глянула на рыжего. Сейчас, наблюдая за нахально-дерзким выражением его лица, она могла совершенно точно понять ход его мыслей. Что ж, рано или поздно, эта идея должна была прийти ему в голову – быть с ней на равных, добровольно сложить знамёна жизни к ногам своей королевы.
Стоит попробовать его образумить.
-Только мёртвые. Живым у нас не место. – Она нахмурилась. – Тебе бы у нас... было неуютно.
Её тонкий намёк не остановил его, напротив – уголки губ поползи вверх, прищуренные глаза ярко блеснули и в следующую секунду мгновенно заполнились расширяющимися пятнами зрачков. Пальцы касаются чужого плеча, убирая спутанные волосы – какой надменный и покровительственный жест, он, должно быть, уверен в том, что его решение будет воспринято как подарок.
-Я хотел бы быть с тобой всегда. Вообще всегда. И везде.
-Даже не думай об этом, Ичиго.


Рукию направили в Сообщество Душ всего на полгода. Уладить формальности, утрясти ситуацию в отряде – и назад, в Каракуру. А она так боялась, что будет больше, почти плакала, кусала во сне подушку, ощущая себя подсудимой, ожидающей оглашения приговора. Было бы отвратительно, если б её забрали, скажем, на тридцать лет – совсем немного для мёртвой души и настоящей любви; для живого же человека это огромный шаг от юности к старости… А ей могли дать тридцать лет, могли и сорок, могли вообще забрать навсегда, забрать «домой», словно девочку, случайно забредшую в чужую, похожую на парк аттракционов, страну – а именно такой страной показался Рукии Генсей, со всеми своими небывалыми чудесами техники, огромными тортами в магазинах сладостей, со своей электронной музыкой и видео-играми до часу ночи…
А так – полгода. Одинаково ничтожно как для мёртвых и живых, так и для любви.
Они даже простились без слёз, просто неуклюже поцеловались, случайно столкнувшись щеками – Рукии тогда было неудобно, она держала в руках две огромные сумки, нагруженные платьями, подарками и конфетами, какие уж тут поцелуи… Потом шаг в открытый портал, она оглянулась назад всего на пару секунд и робко улыбнулась, наслаждаясь осознанием того, что это прощание - не навсегда.
-Просто подожди, Ичиго…
-Я знаю. Скоро увидимся.
В ладони впивались ручки сумок, непривычное после школьной формы чёрное кимоно шинигами сползало с плеч. Не было грусти, она ощущала себя так, словно вышла в супер-маркет за хлебом, на пять минут, подожди, Ичиго…
В последствии она очень часто ругала себя за наивность. Знала же – Ичиго не умеет ждать.


Он всё же решился «быть рядом с ней всегда». Это стоило отметить.
Сначала по чуть-чуть, морщась и каждый раз заново привыкая к запаху алкоголя, она в спешке, нервно распивала свою первую бутылку сакэ. Сидя в углу, закинув худые голые ноги на расстеленный футон, упираясь локтём в стену и губами в горлышко бутылки. Блуждающий взгляд цепляется за пыльную пустоту хрупкими пальцами, пытаясь подползти к потолку – он, взгляд, уже стал чем-то отдельным, трудно заставить его остановиться, трудно унять зашедшиеся в буйной тряске зрачки. Рука тянется к векам, точно, надо закрыть их, как покойнику в день смерти, - она смеётся, надо же, ей, мёртвой вот уже второе столетие, как покойнику - и всё будет хорошо… Кажется началось, она не может найти собственные веки, ногти беспорядочно цепляются за лоб и спутанные пряди волос. Это и есть опьянение, то самое, ради чего собираются вместе друзья и празднуются фестивали, полные аромата жареной рыбы и фейерверков? Хи-хи.
Как глупо, теперь она ни за что не позволит себе напиться. Слышали – ни за что, ни за кого, ни за какие деньги… Нет, она будет напиваться просто так, задаром и бесплатно, исключительно для себя, мерзкая эгоистка… Ну и ради него, немножко, во имя своего рыжего солнышка, во имя своего такого же, как и она, эгоиста. Эй, где там вторая бутылка? Мы пьём за солнце! Мы пьём за солнце-самоубийцу!
Приподняться на локтях, шатаясь и удивлённо пожимая плечами – ощущение, будто летишь на детских качелях, - и схватить расплывающееся стеклянное пятно. Ну, за Ичиго? За его земную жизнь и глупую смерть, которой не желал никто? За вопрос «Зачем ты это сделал» и ответ «Ты сама об этом попросила»?..
...Чьи-то шаги и скрип половиц, сквозняк и открытая дверь – голым ногам холодно, взгляду, этому проказнику, холодно тоже… Всё же стоило чуть раньше закрыть глаза, опустить веки и притвориться спящей. Или умершей во второй раз.
-Ксо, Рукия! – это чужой голос, это не он, не рыжий, ну и слава Богу… Она, если честно, очень рада тому, что к ней пришёл кто-то другой.
-Я не… просила… Ичиго… - бормотала Рукия, совсем тихо, пока её трясли, пока у неё отнимали сакэ и легонько били по щекам, пока комната плыла в тонких, разноцветных кругах.
-Конечно не просила, - Ренджи, кажется, озадачен, он быстро поправляет сбившееся кимоно Рукии, ногой отпихивает бутылки. – Чем пить… Лучше бы поговорила с ним. Он же теперь с нами. Уже второй день тебя по казармам разыскивает.
-Дурак… От нас не возвращают… Назад…
Ренжи молчит. Он знает, что она права. И со вздохом мирится с её нежеланием что-либо менять.
Безвольное тело Рукии, выдернутое было из объятий скомканного одеяла, вновь рухнуло вниз и, как-то по кукольному, неестественно, замерло.


Если ты спросишь, зачем же я тогда, спрятавшись от всего Сейретея, напилась, я не смогу ответить. Может, я просто слишком сильно захотела забыть?...
Да, всё-таки забыть, соскрести ножом с листа памяти тот самый мерзкий и тёмный день, день твоего выверенного подвига в мою честь.
Я даже не знаю, как ты это сделал. Повесился? Перерезал вены? Сунул пальцы в электро-розетку? Последнее было бы, по крайней мере, изобретательно. Я с трудом представляю тебя истеричным самоубийцей, выпрыгивающим на проезжую часть или с воплем шагающим на встречу обрыву над рекой, я уверена – всё было тихо, умиротворённо, самодовольно и от того ещё более героично.
Я говорила тебе даже не думать об этом, помнишь?..
Смерть – это невесело, дурак... Как ты думаешь, почему мы, шинигами, так обожаем миссии в мире живых, особенно, если разрешается пользоваться гигаем? Это – единственная лазейка, лживое воскрешение, возможность снова в полной мере ощутить вкус риса с приправами, насладиться мягкостью прибрежного песка и полюбить так, как могут любить только живые. Два месяца, шесть месяцев, редко больше – и ты снова заперт в этом ужасном месте, в белом Сейретее, в лабиринте, переполненном такими же как ты, потерянными и лишёнными тел; в красивом пустом особняке, никогда не знавшем шагов, разговоров, дыхания и спешки настоящих людей из плоти и крови...
Настоящие люди – их тут нет. Тут – только их содержимое. Вытряхнутые, исстрадавшиеся чувства-внутренности, которые почему-то принято называть душой.
Мне тебя жаль, наивный эгоист. Очень…
И себя жаль тоже.


…Пахнущая чернилами приёмная, выложенный дощечками пол в коридорах казармы, - Ками-сама, прошло всего-то три недели их разлуки!.. – и аккуратная стопка отчётов выскользнула из её рук, рассыпалась десятком белых листов.
Он шёл к ней, торопился, весёлый и мёртвый.


Теперь они будут вместе. Всегда-всегда.